автор Крис
пейринг скейт
от меня: не рекомендованно лицам до 16 лет.

Он просыпается от солнечного лучика, скользнувшего сквозь щель меж штор по его лицу. Старинный черный будильник на тумбочке рядом с кроватью показывает 7:30.

Никаких мистических цифр и совпадений. Семь. Три. Ноль.

Он отбрасывает прядь волос с лица… С ее лица.

Она спит, прерывисто дыша, и ее веки подрагивают – она видит сон.

Он не догадывается, он знает – во сне она бежит.

Странно… Она всегда бежала очень странно.

По кругу. Но из-за того, что она бежала быстрее его, рано или поздно она оказывалась у него за спиной… И все всегда начиналось сначала.

Но однажды… Только однажды она не смогла убежать от него.

Только однажды.

День, когда он впервые понял, какого это – когда тебе разбивают сердце.

День, когда он впервые ударил ее.

- Я беременна.

Он смотрит на нее спокойно. Выжидающе. И это выводит ее из себя.

- Черт возьми, я беременна! Беременна! Мне не нужен этот ребенок, я не хотела. Ты понимаешь, не хотела!

Его лицо – неподвижно, хотя он чувствует, что все, за что он держался в этом мире, рушится, распадается на куски…

- Что ты собираешься делать?

Она сглатывает, на лице – темные дорожки от туши.

- Аборт.

Когда-то в школе, в девятом классе, им показывали документальный фильм про аборты. Забылась школа, забылся класс, а этот день почему-то вспомнился. Именно сейчас. Вспомнилось необыкновенно четкое изображение ребенка. В такой маленький срок у него уже были глазки, ручки…

И сердце.

И ножки, которыми он отчаянно отталкивался от стального инструмента, который выскреб его из чрева матери…

Аборт.

Тогда он ударил ее.

В первый раз.

И в последний.

Когда-то она спросила его, сможет ли он простить ее.

Тогда он ответил: «нет», прекрасно осознавая жестокость ответа…

Теперь он смотрел на нее, улыбающуюся чему-то во сне, на солнечный зайчик, бегущий по ее лицу…

И понимал, что уже давно простил.

…

Тихий шорох штор, задетых маленькой рукой, стук босых ножек по дубовому паркету…

Солнечный луч.

- Папа, мама, просыпайтесь!

...

end